нет

Меня всегда занимал вопрос, почему мои любимые поэты помещали своих героев между любовью и смертью. Дело не в том, что их собственные ответы существуют, а дело в том, чтоб понять, почему лучше этих стихов не найти.

Выдающихся поэтов, работавших в этом жанре, мне известно пятеро. Никто из них, подобно канадцу Элу Парди, не называл свои книги "Любовь и смерть". Тем не менее Брассанс, Гумилев, Гарсиа Лорка - авторы поэзии между любовью и смертью в чистом виде, Высоцкий и Бродский, много создавшие в этом жанре, целиком своим творчеством не вписываются ни в какие жанровые рамки. Некоторые поэты все свои лучшие стихи написали в этом жанре, но в общем достаточно не раскрыли тему. Известный пример этому - Рембо. "Бал повешенных" - его визитная карточка, как для Уайльда "Баллада Рэдингской тюрьмы". Но расцвета этот жанр достиг в двадцатом веке, хотя, как обычно, рассмотрение вопроса начнем с истоков.

Если любовь исстари была музой поэзии, то смерть всегда была музой философии. В средние века у Вийона и Хайяма смерть впервые стала музой поэзии, но о подлинной любви у них найдется лишь несколько строф. Тем более поэзия между любовью и смертью не имеет ничего общего с навязчивым рефреном средневековой лирики Востока, о том что любовь сильнее смерти. Ибн Хазм целую главу своего трактата посвятил смерти от любви, но поэзия между любовью и смертью родилась там же в Андалусии, но не в трактатах, а в народных песнях фламенко.

Гарсиа Лорка писал: "Во всех странах смерть означает конец. Она приходит - и занавес падает. А в Испании нет. В Испании занавес только тогда и поднимается. Множество людей живут в Испании, словно запертые в четырех стенах до самой смерти, лишь тогда их вытаскивают на солнце. Мертвец в Испании - более живой, чем мертвец в любом другом месте земного шара: его профиль ранит как лезвие бритвы. Шутки о смерти и молчаливое ее созерцание привычны испанцам... все наиболее значительное обладает в Испании последним металлическим привкусом смерти". А , кстати, поцелуй, называемый сладким в поэзии мавров, на самом деле тоже имеет привкус железа. Любовь в Андалусии не замечает средние тона, но не может не замечать угрозы стальных ножей. В андалусской песне: "Такие наши забавы: бросал я камешки в море, да больно брызги кровавы" не упоминается ни о любви, ни о смерти.

Примечаний нет.