|
В интерпретационной критике давно застой.
Уже больше тридцати лет прошло, как стали известны теории Натева и Выготского. Первая - об испытательной (на моральный излом) функции искусства, единственной только ему присущей функции. Из-за нее отношения искусства и нравственности очень не просты (кого-то оно может и сло-мать), и в научном мире эта теория замалчивается.
На автора второй теории ссылаются очень часто, но практически никогда ее не применяют. Она - о психологиче-ской основе художественности: сочувствии, противочувствии и рождающемся от их столкновения открытии художествен-ного смысла произведения. Это как в физике параллелограмм сил: две разнонаправленные силы и их равнодействующая, направленная ни вдоль первой, ни вдоль второй. В искусстве первая и вторая "силы" это противоречащие элементы "тек-ста", равнодействующая это катарсис: вдохновение, застав-ляюшее автора применять именно такие элементы, а у нас (читателей, зрителей и т. д.) - озарение, зачем автор их приме-нил.
Чтоб нам открылась душа автора, нужен труд души. И застойщики на него не идут, объявляя наш результат этого труда субъективизмом, ибо художественный смысл оказыва-ется невозможным процитировать (по-ихнему бы и в физике по двум силам равнодействующую не определить). Это как в том классическом примере у Выготского о крыловской басне "Стрекоза и муравей". Спросите у детей: кто больше им нра-вится - стрекоза или муравей? Дети, в большинстве, ответят: "Стрекоза". Тогда как мораль басни - за муравья. Так кто ос-меливается произнести, что Крылов - ни за жизненную фило-софию стрекозы, ни - муравья, а - за золотую середину? - Ни-кто. Не принято.
Невесть сколько известны теории циклического разви-тия искусства, анклавного развития искусства (как провинция, спустя время, повторяет то, что было в метрополии), около двадцати лет прошло как Прокофьев напомнил теорию Шмита о спиралевидной повторяемости стилей во времени. Согласно им ничто, в каком-то смысле, не ново по
|
На уровень вверх
Купить